Святая живоначальная троица

Учёба и первый успех: Уфа, Москва

До 12 лет Михаил учился в мужской гимназии на родине. По решению семьи в 1874 году отправился в Москву для поступления в техническое училище, но провалил экзамены. Был принят в реальное училище К.П. Воскресенского, молодое, но уже именитое столичное учебное заведение с расширенной программой изучения точных наук.

По рекомендации самого Воскресенского, директора и опытного педагога, который обратил внимание на наклонности Михаила, Нестеров в 1877 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Первыми наставниками начинающего художника стали Сорокин П.С., Прянишников И.М

Особенное влияние на становление Нестерова как художника оказал любимый им преподаватель В.Г. Перов. В Училище была практика проводить выставки работ учеников, в них принимал участие и юный Нестеров с интересными жанровыми работами бытовой тематики. Биография Михаила Васильевича Нестерова, художника, позже принятого в Товарищество передвижников, началась с картин: «Снежки», «Домашний арест», «Экзамен в сельской школе», «В ожидании поезда», «Знаток» и «Жертва приятелей». Сегодня они выставляются в Третьяковской галерее.

Молчание

Молчание не есть тишина, тишина не есть молчание, и рассказ Леонида Андреева как нельзя лучше иллюстрирует, сколь громко иногда может греметь невысказанное слово.

Дальше спойлерато.

Фабула основана на реальных событиях, но андреев вдохнул столько деталей в рассказ, что от настоящей реальности он стал уже далёк. Дочка батюшки уезжает в Петербург, потом возвращается и по какой-то неведомой причине ложится в постель, тоскует и молчит. Это первое молчание.

Властный батька, вырастивший её в строгости и жёсткости, требует от неё ответа, но не добивается его и в отместку перестаёт с ней разговаривать. Это второе молчание. Когда девушка оканчивает жизнь самоубийством, попадья от горя превращается в немую куклу, которая только и может, что лежать и смотреть в потолок. Это третье молчание.

И все эти молчания, плюс невысказанность и недоговорённость, накопившаяся в поповском доме за долгие годы, сливаются в то самое оглушительное молчание, что сводит с ума.

Был ли батька причиной смерти дочери? Или это странное событие в Петербурге так её подкосило? Мы так и не узнаем, что же случилось и покончила ли бы она с собой, если бы отец не стал до неё докапываться. Но даже если бы существовала возможность, что она наложила бы на себя руки, не приставай к ней о.

Игнатий, всё равно в её смерти виновен был бы он. Как правильно заметила попадья — дочка-то вся в отца. И даже не в генах тут дело, а в воспитании. Сначала изводил её своей требовательностью, так что она слетела с катушек на вольной житухе в Петербурге и наделала того, что не следовала. Потом, опять же, скопировала батю, когда поняла свой косяк.

Замкнулась в своей гордыне, не желала признать ошибку, не смогла отпустить её и жить дальше. Что он поп без исповеди, что дочка такая же, яблоко от яблони. Уж о. Игнатий тут красавчик, без комментариев, описание хоть и даётся скупо, но представляется этот хитрый, властный, неприятный огромный мужичина с точностью до последнего волоска.

И сразу вспоминается Василий Фивейский того же Андреева…

Генератор всего молчания в рассказе — он сам, но он никогда не сможет признать этого, хоть и чувствует подсознательно. Болтает без умолку целый день, а всё ему чудится, что не говорит ни слова.

Умершая дочь и умолкшая жена для него не так важны и страшны, как эта подвисшая слепым безмолвием нерешённая загадка, вопрос без ответа, который и тяготит его привыкшую держать всё под контролем душу. Поэтому и после смерти дочери он всё спрашивает, спрашивает, спрашивает её, даже надеется обмануть её.

Я старый и слабый, говорит этот человек, способный навалять толпе деревенских гопников одной левой. Ну скажи мне, ну скажи, ну скажи-и-и-и. Как будто дочка действительно может изменить ответ, который он и сам знает. Вот так просто — раз! — и даст ему ни за что ни про что прощение всех грехов совершенно бесплатно, словно он окна у стекольщика поставил, не заплатив.

Самое страшное, что этот холодный, полный безысходности рассказ, иллюстрирует вполне себе христианскую простую истину. Что посеешь, то и пожнёшь.

Отцу Игнатию симпатизировать не получается, потому что всё он это заслужил: и поседевшую бороду, и помутнение ума, и следящий за ним портрет и даже то самое молчание.

Вот только от осознания этого факта, как и после прочтения большинства рассказов Андреева, легче не становится. Становится только душно и как-то… Тихо что ли.

Описание картины Михаила Нестерова «Портрет Павлова»

Михаил Нестеров, 1935 год, картина «Портрет Павлова», Фото: upload.wikimedia.org

Название	Портрет Павлова
Страна, художник	Россия, Михаил Нестеров
Год	1935
Жанр	портрет
Находится	Государственная Третьяковская галерея, Москва
Материалы	Холст, масло

Свою молодость Михаил Нестеров посвятил религиозной живописи, росписи храмов. Но в советское время ему пришлось искать новое поприще, и он сосредоточился на портретах. Так, одной из самых ярких его работ стал портрет академика Ивана Петровича Павлова.

На картине изображен пожилой интеллигентный мужчина – у него седые волосы и борода, очки с круглыми стеклами, строгий сюртук. Академик сидит за столом, его руки вытянуты вперед и напряженно сжаты. По словам друзей и родственников, этот жест был характерен для ученого, он свидетельствовал о внутреннем сосредоточении и напряженной работе ума. То же выражение активной умственной деятельности написано на лице Павлова – взгляд опущен вниз, губы сосредоточено поджаты, на лбу собрались морщины.

Перед ним на столе, покрытым розовой скатертью, стоит горшок с белыми цветами. Эти ненавязчивые символы уюта – свидетельство безмолвного присутствия женщины

Таким образом художник отдает дань жене академика, которая посвятила жизнь мужу и детям, подчеркивает важность ее заботы

Пейзаж за окном прописан более обобщенно, но вместе с тем узнаваемо. Большое белое здание с зелеными крышами – это биологическая станция, физическое воплощение трудов всей жизни академика Павлова. То место, которому ученый посвятил большую часть своей жизни.

Нестеров писал портрет, пока Павлов работал и общался со своими подчиненными. Благодаря этому ему удалось точно ухватить и передать волевой деятельный характер, острый ум, любовь к своей работе. Именно такие портреты, воспевающие идеал человека трудящегося, считались образцовыми в советский век социализма. Их герои были примером для подражания для простых людей в то время, когда ценность труда возносили на пьедестал.

Но трудовой пафос – не единственная причина, по которой работа была признана идеологически правильной и получила Сталинскую премию

Оба героя – и художник, и профессор прожили значительную часть жизни в Царской России, были признаны, занимали важное место в обществе. Но они приспособились к новому строю, поддерживали Советскую власть (или не вступали с ней в явную конфронтацию), поэтому смогли соответствовать идеалу советского человека

Хватит ругать жизнь!

Нестеров всю жизнь с поразительной последовательностью рисовал монахов, монастырскую жизнь, скиты, схимников, кротких, с глубокой печалью Христовых невест. За всем этим видится задумчивый человек, не слишком вписанный в суетный мир. В действительности он был далек от образа кроткого отшельника: «Нестеров, измученный жизнью, — очень сложная, мучительно сложная натура», — писал знаменитый русский искусствовед, критик, художник Александр Бенуа о Нестерове. «Он был одарен страстным темпераментом, неукротимой волей, неуемными чувствами», — писал биограф Нестерова, писатель, философ, священник Сергей Дурылин. Тогда откуда, почему эти образы?

Михаил Нестеров. Фото Ивана Шагина. 1940

Ответ самого Нестерова: «В художестве, в темах своих картин, в их настроении, в ланд­шафтах и образах я находил “тихую заводь”, где отдыхал сам, и быть может, давал отдых тем, кто его искал. Беспокойный человек думал найти покой в своих картинах, столь не похожих на него самого».

Речь не про «тихую заводь» обывателя, в которой рано или поздно гаснут живые силы души. Борис Пастернак как-то написал: «Жизнь — это поруганная сказка». А Нестеров рвется к сердцевине именно «непоруганной» жизни, к тихости и мирности своих монахов и отшельников, которые опытно познали, как хорошо, светло, безмятежно живется в мире Божьем «во всяком благочестии и чистоте».

Он счастливо избежал участи Гоголя, да и многих других писателей и художников, людей искренне верующих, но обладающих трагическим даром создавать лишь образы тьмы — образы уродливого, карикатурного человека и России. Дар Нестерова открывается в согласии с его внутренним отбором: «Меня тянуло как художника к типам положительным. Мне казалось, что в нашей литературе, искусстве достаточно выведено людей, позорящих себя, свою родину».

«Пустынник» открывает эту тему «непоруганной жизни», тему нестеровской Святой Руси. Картина появилась на XVII передвижной выставке в 1889 году.

Пустынник. 1888–1889

Любой деловитый горожанин среди этого тихого озера и леса, рядом с этим умиренным старцем покажется неумеренно шумным и беспокойным. Нестеров написал своего пустынника с отца Гордея, монаха Троице-Сергиевой Лавры. Лично этого монаха он не знал, просто приметил на службе — в храме тот всегда стоял на одном и том же месте, глаза и улыбка у старика были детские, светлые, ласковые. Михаил Васильевич любил, как он сам говорил, «плясать от печки», писать, опираясь на виденное и пережитое. Это придавало достоверность и в хорошем смысле хранило от «бесконечного богатства» фантазии. От живых впечатлений рождается художественный образ: старичок-пустынник, в руках молитвенные четки, одет просто — в лаптях, а всего-то ему хватает и со всем он в ладу — и с собой, и с каждой травинкой-былинкой. Кажется, ласково скажет он каждому нуждающемуся: «Не скорби, чадо», — и суетливый, измученный человек именно его и услышит и весь как-то расправится, распрямится. Случайно или неслучайно, но нестеровский «Пустынник» после канонизации преподобного Серафима Саровского стал основой для одной из его икон, даже пейзаж не изменили — та же елочка, та же рябина. Колорит картины коричнево-серый, пейзаж неброский, без лишних красот, а все берет за душу. Картину приняли, полюбили. Павел Михайлович Третьяков приобрел ее для своей коллекции. С тех пор Нестеров — признанный художник. Кстати, любым официальным наградам отец Нестерова, Василий Иванович, предпочитал признание Третьякова.

Анализ стихотворения «Silentium!» Тютчева

Стихотворение “Silentium!” подвергалось огромному количеству самых противоречивых интерпретаций и до сих пор считается самым загадочным в его творчестве. Краткий анализ “Силентиум” по плану можно использовать на уроке русской литературы в 10 классе, чтобы дать школьникам представление об этом произведении.

Перед прочтением данного анализа рекомендуем ознакомиться со стихотворением Silentium.

История создания – точная дата его написания неизвестна, но приблизительно оно датируется 1830 годом. Впервые в печатном виде оно вышло спустя три года в газете “Молва”.

Тема стихотворения – сохранение своего духовного мира от внешнего воздействия, противостояние окружению и сохранение внутренних сокровищ.

Композиция – трехчастная, причем сам Тютчев разделяет его, завершая каждую часть словами “и молчи!”. Все они

• Жанр – это философская лирика, которая, со свойственной Тютчеву неоднозначностью, раскрывает тему взаимопонимания людей или его отсутствия.
• Стихотворный размер – четырехстопный ямб с пиррихиями.
• Метафоры – “встают и заходят оне”, “сердцу высказать себя”, “взрывая, возмутишь ключи”, “питайся ими – и молчи”, “есть целый мир в душе твоей”, “их оглушит шум”, “внимай их пенью”.
• Эпитеты – “в душевной глубине”
• Сравнение – “как звезды в ночи”, “мысль изреченная”, “целый мир”, “таинственно-волшебные думы”, “дневные лучи”.

О точной дате написание стихотворения история создания умалчивает, но традиционно оно датируется 1830 годом.

Однако у данного произведения было сразу несколько редакций – его дважды печатали в “Современнике” и один раз – в газете “Молва”. Именно в этом издании оно и было опубликовано впервые в 1833 году.

Любопытно, что при второй публикации в “Современнике” в 16-й строфе была допущена ошибка.

Таким образом, его можно истолковать не только как призыв к молчанию, но и как указание на необходимость слушать.

Такая трактовка основана на том, что Тютчев в свое время долго жил в Германии и посещал множество лекций в главном университете Мюнхена.

Посвящен стих теме, которая волновала многих поэтов – одиночеству творческого человека и необходимости оберегать свой внутренний мир, хранить его целостность. Последнюю мысль Тютчев высказывает достаточно безапелляционно, используя повелительное наклонение.

Кроме основной мысли, в стихотворении есть и другие идеи, которые развивает автор. Так, он говорит о лжи, что можно считать темой побочной. Тютчев говорит о том, что только молчание помогает сделать мысли (а значит, и стихи) свободными от тщеславных помыслов и обычного желания понравиться, которое присуще всем людям, в том числе тем, кто пишет стихи.

Восемнадцатистрочное стихотворение разделено на три строфы, каждая из которых может считаться и самостоятельным произведением, но тематическое единство превращает их в единое произведение, скрепленное общей мыслью. Но есть и формальное объединяющее средство – это глагол “молчи”, использованный в конце каждой строфы в повелительном наклонении.

Таким образом композиция “Silentium!” – трехчастная, где первая часть является призывом лирического героя к читателю: он велит ему молчать, никому не раскрывая свою душу и свои сердечные порывы. Вторая строфа аргументирует ту позицию, которая высказана в первой – поэт объясняет своему читателю, почему именно он считает, что молчание необходимо.

Наконец, третья строфа показывает, что может произойти с человеком, который решится обнажить свою душу перед миром. Тютчев описывает все угрозы, которые его ждут и говорит о том, что лучшим выходом будет все-то же молчание, о необходимости которого говорилось в первой строфе. Таким образом композиция своеобразно закольцовывается.

Раскрыть мысль, вложенную в произведение, Тютчеву помогают разнообразные художественные средства, такие как:

• Метафоры – “встают и заходят оне”, “сердцу высказать себя”, “взрывая, возмутишь ключи”, “питайся ими – и молчи”, “есть целый мир в душе твоей”, “их оглушит шум”, “внимай их пенью”.
• Эпитеты – “в душевной глубине”
• Сравнение – “как звезды в ночи”, “мысль изреченная”, “целый мир”, “таинственно-волшебные думы”, “дневные лучи”.

Одна из строчек этого стихотворения – “Мысль изреченная есть ложь“- быстро стала афоризмом, а также – настоящим авторским кредо Тютчева, который считал, что только одиночество помогает поэту творить и сохранять искренность.

Средняя оценка: 4.6. Всего получено оценок: 94.

Будь в числе первых на доске почета

Попытка другого искусства

В 1890 году в жизни Нестерова происходит событие, повернувшее его творческую жизнь в совсем новое русло — он становится храмовым живописцем. Впоследствии этот выбор вызовет наиболее яростные споры и оценки в художественных и церковных кругах. По приглашению известного историка искусств, профессора Киевского университета Адриана Прахова Нестеров едет в Киев расписывать Владимирский собор. Ведущая роль в этой работе, конечно, принадлежала Виктору Васнецову, роспись Владимирского собора в большей степени его детище. Вклад Нестерова скромнее. Его кисти принадлежат образы святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, святой великомученицы Варвары, на хорах — фрески «Рождество» и «Воскресение», в крестильне — «Богоявление», в центральном нефе — святые страстотерпцы Борис и Глеб.

Благовещение. Фреска Покровского храма Марфо-Мариинской обители

Нестеров не был внутренне свободен в этой работе, в первое время испытывал влияние Васнецова, затем давление организационного комитета, который контролировал все работы в соборе. Его направляли, как он сам считал, «в сторону православно-казенного шаблона и упадочной академической рутины». Из всей работы он остался доволен лишь образами Варвары и князя Глеба, как говорил художник — «там было свое».

Марфо-Мариинская обитель

Вот это «свое» сильно смущало многих церковных людей. Павел Флоренский, священник, богослов, религиозный философ, не без резона задается вопросом: «Соборный разум Церкви не может не спросить Врубеля, Васнецова, Нестерова и других новых иконописцев, сознают ли они, что изображают не что-то вообразившееся и сочиненное ими, а некоторую в самом деле существующую реальность, и что об этой реальности они сказали или правду, и тогда дали ряд первоявленных икон, — или неправду…». То, что делали Васнецов, Нестеров, Врубель в храмах, как считал Флоренский, находилось совсем за гранью церковного искусства. По его мнению, это есть «лжесвидетельство», то есть не несет истинного свидетельства о сакральном. В общей сложности Нестеров отдал храмовым росписям более двадцати двух лет своего труда. Он получал заказы от царской семьи — в 1898 году по инициативе наследника Георгия (младшего брата государя Николая II) расписывает храм в Абастумани на Кавказе; в храме Покрова Марфо-Мариинской обители в Москве работал по заказу княгини Елизаветы Федоровны. Часто, едва кончая роспись одного храма, принимался уже за работу для другого. Марфо-Мариинскую обитель Нестеров расписывал единолично, без стороннего влияния и вмешательства. Нестеровское «Благовещение. Архангел Гавриил». «Благовещение. Дева Мария» в Марфо-Мариинской обители. В целом здесь доминирует эстетское, декоративное начало, роскошно поданные детали, видится перекличка с прерафаэлитами, с их культом рафинированной красоты. Но красота храмового искусства глубоко отлична по самой сущности своей от красоты плотской. Нестерову не удается войти в дух иконы, дух Божественного тайнодействия, Нетварное с тварным не соединилось, эстетическое начало на глубине не переплелось корнями с началом духовным. Примечательно, что в последние годы жизни он сам трезво очертил границы своего дара: «Как часто я думал потом, я не был монументальным храмовым живописцем, оставаясь с самых первых картин своих художником станковым, интимным».

Портрет академика И. П. Павлова (1935)

В своей книге, посвященной художнику, театровед и филолог С. Н. Дурылин писал о нестеровском портретном творчестве 1920-1930 годов так:

Художник Нестеров писал русского ученого И. П. Павлова дважды — в 1930 и в 1935 годах. До встречи с ученым художник не считал его подходящей моделью. Знакомство с академиком развеяло все сомнения. Нестеров вспоминал:

Любопытно, что отношения между портретистом и портретируемым сразу же после первой встречи переросли из деловых в дружеские.

Так вышло, что этот портрет стал ярчайшим примером удачного нахождения модели.

Академик И. П. Павлов изображен на фоне огромного окна, за которым открывается красивый пейзаж с далеким горизонтом. Выбранный художником фон наполняет всю композицию светом и воздухом.

Комнатный цветок под взглядом ученого превращается в объект пристального исследования. Жилистые руки великого человека, сделавшего за свою жизнь немало открытий, повлиявших на многие науки, вызывают чувство благодарности.

Серьезный и задумчивый вид ученого говорит о его научных размышлениях. Автор подчеркивает в своем герое то, что несмотря на преклонный возраст, он остается глубоким мыслителем и блестящим экспериментатором. Так и хочется повторить любимую поговорку И. П. Павлова:

«Видение отроку Варфоломею» (1889-1890)

Замысел этого великого произведения возник у художника в Абрамцеве, в местах, овеянных памятью о жизни и духовном подвиге Сергия Радонежского. В житии Сергия (до принятия пострига его звали Варфоломей) повествуется, что в детстве он был пастухом. Однажды Варфоломею, посланному отцом в поле за пропавшими лошадьми, явился ангел, принявший вид таинственного монаха. Монах благословил отрока и спросил его, чего бы он хотел. Мальчик, подвергавшийся насмешкам из-за того, что не умеет читать, ответил:

Монах исполнил просьбу. В ознаменовании исполнения просьбы он дал отроку частицу просфоры (на картине инок держит в руках просфору из серебряного ковчежца) и предсказал ему судьбу великого подвижника, устроителя монастырей.

Нестеров с трудом нашел модель для отрока Варфоломея

Художнику было важно найти подходящее лицо, чтобы при взгляде на него зритель сразу угадал бы в нём тот «сосуд избранный», которым святой был от самого рождения. Нестеров нашел натуру случайно на деревенской улице

Это была хрупкая, болезненная девочка с широко открытыми глазами и «скорбно дышащим ртом». С этой девочки и был написан отрок Варфоломей.

В картине будто встречаются два мира. Хрупкий мальчик застыл в благоговении перед монахом, лица которого мы не видим. Над его головой сияет нимб – символ принадлежности к иному миру. Он протягивает мальчику ковчег, похожий на модель храма, предугадывая его будущий путь.

Самое замечательное в картине – пейзаж, в котором художник собрал все самые типичные черты русской равнины.

Пейзаж написан в краях, родных для Сергия Радонежского. Художник любил древний Радонеж. Речка, вьющаяся слева, представляет собой радонежскую Пажу.

Каждая травинка написана так, что чувствуется нестеровский восторг перед красотой Божьего творения.

Деревянная церковь с голубыми маковками является неотъемлемой частью этого величественного и умиротворяющего пейзажа.

А. Бенуа писал о картине:

Это признание говорит о том, что «фундамент» отношения к преподобному Сергию был заложен в душу художника в самом нежном возрасте. Работая над картиной, Нестеров изучал житийные и летописные свидетельства, переосмысливая образ Сергия. Сергий Радонежский изображен в работе еще не святым, а отроком Варфоломеем.

Это интересно

Еще до открытия Восемнадцатой передвижной выставки среди современников художника картина «Видение отроку Варфоломею» вызвала бурю негодования. Рьяно судили «Варфоломея» «правоверные передвижники» В. Стасов, Д. Григорович, Г. Мясоедов, А. Суворин. Они даже пытались отговорить П. М. Третьякова от приобретения картины. Стасов утверждал:

Третьяков, выслушав критика, всё же купил полотно. К счастью для русского искусства, самый известный отечественный коллекционер отличался независимостью суждений.

Из воспоминаний М. В. Нестерова:

Михаил Васильевич спокойно относился к нападкам на картину, понимая, что «Видение отроку Варфоломею» является главным трудом всей его жизни. Позже он не раз говорил:

Михаил Васильевич Нестеров, русский живописец

 Нестеров Михаил Васильевич (1862-1942), русский и советский живописец. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1942). Учился в МУЖВЗ (1877-81 и 1884-86) у В. Г. Перова, А. К. Саврасова, И. М. Прянишникова и в петербургской АХ (1881-84) у П. П. Чистякова. Член ТПХВ (с 1896, экспонент с 1889). Начав с жанровых картин в духе передвижников («Знаток», 1884, ГТГ) и исторических композиций («До государя челобитчики», 1886, частное собрание, Москва), с конца 80-х гг. Нестеров в поисках духовно-религиозного и этического идеала обратился к воплощению просветлённой и чистой душевной красоты людей, пренебрегших мирской суетой («Пустынник». 1888-89, «Видение отроку Варфоломею», 1889-90, — оба в ГТГ). Тихая созерцательность, умиротворённость, эмоциональная роль пейзажа в образном строе этих произведений внесли новые поэтические ноты в русскую живопись. В последующие годы в творчестве Нестерова всё сильнее проявлялись некоторые патриархально-религиозные иллюзии («Под благовест», 1895, «Великий постриг», 1897-98, — оба в ГРМ; «На Руси», 1916, ГТГ)

Внимание к образной символике, плоскостность композиции сближали многие произведения Нестерова этого периода, особенно в области монументальной живописи (росписи Марфо-Мариинской обители в Москве, 1908-11), с творчеством представителей «модерна». Интерес Нестерова к внутреннему миру человека нашёл выражение в портретах, великолепных по цельности образного строя, ясности характеристик («Е

П. Нестерова», 1905, ГТГ; «О. М. Нестерова», ГРМ, 1906). В советское время реалистические начала творчества Нестерова получили качественно новое развитие. В созданной им галерее портретов деятелей науки и искусства («П. Д. и А. Д. Корины», 1930, «А. Н. Северцов», 1934, «С. С. Юдин», 1935, «И. П. Павлов», 1935, — все Государственная премия СССР, 1941, «В. И. Мухина», 1940, — все в ГТГ) на первый план выступает ощущение богатства духовной жизни, творческого горения, интеллектуальной сосредоточенности, подчёркнутое совершенством и гармоничностью картинной формы, гибкостью выразительных средств. Нестеров продолжал работать и как тонкий мастер лирического пейзажа («Осень в деревне», 1942, ГТГ).

Соч.: Давние дни. Встречи и воспоминания, , М., 1959; Из писем, Л., 1968. Лит.: И. И. Никонова, М. В. Нестеров, 2 изд., М., 1984.

Картины художника: Нестеров, Михаил Васильевич

• Нерода Георгий Васильевич

• Нестерова Наталья Игоревна

Родительская категория: Биография

Категория: Краткая биография