История и описание
Эта картина принадлежит к ряду картин Крамского, написанных в 1870-х и начале 1880-х годов, на которых он изображал крестьян — простых людей, живущих своей эмоциональной жизнью. На картине изображён крестьянин, стоящий на заснеженной тропе в лесу. Он одет в оборванный кафтан и лапти, руки спрятаны в рукава, вид у него продрогший. Он остановился и, по-видимому, о чём-то глубоко задумался.
Замысел картины «Созерцатель» возник у Крамского в начале 1870-х годов. Павел Третьяков сначала проявил интерес к картине — в частности, считается, что именно он дал картине её нынешнее название, написав Крамскому в начале 1877 года:
| Я его называю созерцателем потому, что я вижу, что он созерцает… Не говорю, что он непременно природу созерцает: может быть, он созерцает тихую семейную жизнь свою после окончания пути, может быть, непроходимую бедность и холод, и голод, и злобу, ожидающие его и дома, может быть, веселие первого кабака представляется ему, может же просто представляется, как вот он сию бы минуту стянул что-нибудь — если бы бог помог! |
Однако потом, когда картина была готова, Третьяков почему-то её не купил, так что картина оставалась в мастерской Крамского до 1878 года.
Отрывок, характеризующий Созерцатель (картина Крамского)
– Я всё равно не понимаю этого, Север! Так же, как я не могла понять вашу правду… Почему не боролись за жизнь Совершенные?! Почему не использовали то, что знали? Ведь почти что каждый из них мог одним лишь движением истребить целую армию!.. Зачем же было сдаваться? – Наверное, это было то, о чём я так часто с тобой говорил, мой друг… Они просто не были готовы. – Не готовы к чему?! – по старой привычке взорвалась я. – Не готовы сохранить свои жизни? Не готовы спасти других, страдавших людей?! Но ведь всё это так ошибочно!.. Это неверно!!! – Они не были воинами, каким являешься ты, Изидора. – Тихо произнёс Север. – Они не убивали, считая, что мир должен быть другим. Считая, что они могли научить людей измениться… Научить Пониманию и Любви, научить Добру. Они надеялись подарить людям Знание… но не всем, к сожалению, оно было нужно. Ты права, говоря, что Катары были сильными. Да, они были совершенными Магами и владели огромной силою. Но они не желали бороться СИЛОЙ, предпочитая силе борьбу СЛОВОМ. Именно это их и уничтожило, Изидора. Вот почему я говорю тебе, мой друг, они были не готовы. А если уж быть предельно точным, то это мир не был готов к ним. Земля, в то время, уважала именно силу. А Катары несли Любовь, Свет и Знание. И пришли они слишком рано. Люди не были к ним готовы… – Ну, а как же те сотни тысяч, что по всей Европе несли Веру Катар? Что тянулись к Свету и Знаниям? Их ведь было очень много! – Ты права, Изидора… Их было много. Но что с ними стало? Как я уже говорил тебе раннее, Знание может быть очень опасным, если придёт оно слишком рано. Люди должны быть готовы, чтобы его принять. Не сопротивляясь и не убивая. Иначе это Знание не поможет им. Или ещё страшнее – попав в чьи-то грязные руки, оно погубит Землю. Прости, если тебя расстроил… – И всё же, я не согласна с тобою, Север… Время, о котором ты говоришь, никогда не придёт на Землю. Люди никогда не будут мыслить одинаково. Это нормально. Посмотри на природу – каждое дерево, каждый цветок отличаются друг от друга… А ты желаешь, чтобы люди были похожи!.. Слишком много зла, слишком много насилия было показано человеку. И те, у кого тёмная душа, не хотят трудиться и ЗНАТЬ, когда возможно просто убить или солгать, чтобы завладеть тем, что им нужно. За Свет и Знание нужно бороться! И побеждать. Именно этого должно не хватать нормальному человеку. Земля может быть прекрасной, Север. Просто мы должны показать ей, КАК она может стать чистой и прекрасной… Север молчал, наблюдая за мной. А я, чтобы не доказывать ничего более, снова настроилась на Эсклармонд… Как же эта девочка, почти ещё дитя, могла вынести такое глубокое горе?.. Её мужество поражало, заставляя уважать и гордиться ею. Она была достойной рода Магдалины, хотя являлась всего лишь матерью её далёкого потомка. И моё сердце снова болело за чудесных людей, чьи жизни обрывала всё та же церковь, лживо провозглашавшая «всепрощение»! И тут я вдруг вспомнила слова Караффы: «Бог простит всё, что творится во имя его»!.. Кровь стыла от такого Бога… И хотелось бежать куда глаза глядят, только бы не слышать и не видеть происходящее «во славу» сего чудовища!.. Перед моим взором снова стояла юная, измученная Эсклармонд… Несчастная мать, потерявшая своего первого и последнего ребёнка… И никто не мог ей толком объяснить, за что с ними вершили такое… За что они, добрые и невинные, шли на смерть… Вдруг в залу вбежал запыхавшийся, худенький мальчик. Он явно прибежал прямиком с улицы, так как из его широкой улыбки валом валил пар. – Мадам, Мадам! Они спаслись!!! Добрая Эсклармонд, на горе пожар!.. Эсклармонд вскочила, собираясь побежать, но её тело оказалось слабее, чем бедняжка могла предположить… Она рухнула прямиком в отцовские объятия. Раймонд де Перейль подхватил лёгкую, как пушинка, дочь на руки и выбежал за дверь… А там, собравшись на вершине Монтсегюра, стояли все обитатели замка. И все глаза смотрели только в одном направлении – туда, где на снежной вершине горы Бидорты (Bidorta) горел огромный костёр!.. Что означало – четверо беглецов добрались до желанной точки!!! Её отважный муж и новорождённый сынишка спаслись от звериных лап инквизиции и могли счастливо продолжать свою жизнь. Вот теперь всё было в порядке. Всё было хорошо. Она знала, что взойдёт на костёр спокойно, так как самые дорогие ей люди жили. И она по-настоящему была довольна – судьба пожалела её, позволив это узнать…. Позволив спокойно идти на смерть.
